«Выучить можно все, но интереснее научиться самостоятельно думать»

Для Михаила Камротова, который в 2010 году окончил аспирантуру НИУ ВШЭ и теперь преподает на факультете мировой экономики и мировой политики Вышки, «научное исследование и рассказ о нем студентам — это взаимосвязанные и взаимодополняющие вещи».

— Михаил, как складывалась ваша академическая карьера?

— В 2007 году я поступил в аспирантуру ИМЭМО — Института мировой экономики и международных отношений Российской академии наук, но примерно в середине своего срока обучения перешел в ВШЭ. Фактически в Вышку меня «переманил», о чем я нисколько не жалею, мой научный руководитель Владимир Рубенович Евстигнеев. Обучение в аспирантуре на девяносто девять процентов — это работа аспиранта с научным руководителем, а сопутствующие факторы, связанные с инфраструктурой вуза, имеют второстепенное значение. Но для меня оказалась очень важной академическая атмосфера, в которой я оказался в ВШЭ, здесь я увидел критерии оценки моей работы, адекватные ее содержанию. Делая работу в Вышке, я был уверен, что меня поймут, так как с большинством исследователей мы говорим на одном языке, и критика, которую я здесь получал, была содержательного, а не идеологического характера. В частности применение математических методов в моей диссертации в Вышке не считается чем-то нетрадиционным для исследований в социально-экономической области, как это было в ИМЭМО. Специфика Института мировой экономики и международных отношений заключается в том, что там стараются максимально отстраниться от формальных методов, от математики, в то время как эти методы составляют основу любого современного исследования, в том числе и моей работы.

— Чему посвящено ваше диссертационное исследование?

— Прогнозированию валютного рынка и политике американского и европейского Центральных банков. В исследовании удалось вычленить некоторые режимы функционирования валютной пары «евро — доллар» и проанализировать режимы принятия решений европейского ЦБ и Федеральной резервной системы США. На основе этих данных мы построили модель прогнозирования, которая сейчас вполне подтверждается практикой. Вообще, практическая апробация всех теоретических выкладок — это то, что отличает стиль работы Владимира Рубеновича. В данном случае практическим результатом наших исследований являются ответы на вопрос, каким будет курс евро или доллара через два-три месяца, каковы будут процентные ставки, каковы потенциальные сценарии развития событий на валютном рынке.

— И каковы эти сценарии для российского валютного рынка?

— Честно говоря, я не ставил целью найти ответы на эти вопросы с точки зрения российского рынка, мы старались абстрагироваться от него, потому что это достаточно специфический рынок, и не все здесь определяется рыночными законами. Формальные модели, математические методы к объектам такого рода, как российский рынок, достаточно трудно применять. И тем более, сложно говорить о каком-то прогнозировании, когда экономическая ситуация может поменяться в любую секунду, такая вероятность существует для любого объекта, но для российского рынка — она в особенности высока.

— Вы сказали, что диссертационное исследование — это на девяносто девять процентов работа с научным руководителем, как складывались ваши отношения?

— Наша встреча — это удивительная история, случай в чистом виде. Я закончил бакалавриат и магистратуру в МГУ, и совсем не собирался идти в аспирантуру. Когда я поступал в магистратуру, я шел на программу «Финансовая математика». Но выяснилось, что я — единственный, кто изъявил такое желание, поэтому мне пришлось пойти на другую специальность. Я выбрал «Финансовые рынки», и не жалею об этом, но все же я не получил от учебы того, чего хотел. Поэтому я не задумывался о продолжении академической деятельности, а собирался идти работать, прошел собеседование и ждал ответ из Ситибанка. И вдруг мне позвонила моя научная руководительница, Оксана Рюриковна Мартанус, у которой я писал магистерскую диссертацию. Она сказала, что можно поступить к Евстигнееву в аспирантуру, и что это мне точно понравится. И хотя это не входило в мои планы, я все же поехал в ИМЭМО. И когда Владимир Рубенович рассказал мне про свои исследования, чем занимаются его ребята, я понял, что это ровно то, чем я интуитивно хотел заниматься, еще обучаясь в МГУ.

— Как вы относитесь к тому, что большинство аспирантов работает во время учебы, и пришлось ли вам совмещать работу с учебой?

— Мне кажется, что здесь вопрос в отношении к учебе. Если это отношение школьное — есть объем информации, который нужно выучить, но навык исследования совершенно не прививается, то можно и совмещать. И когда я поступил в аспирантуру, где, на мой взгляд, основной вид деятельности — это решение творческих и исследовательских задач, то я по инерции относился к этому как к образованию в школе и бакалавриате. Мне казалось, что у меня много времени, нет обязательств, и я успешно смогу совмещать работу с учебой. Первый год я работал в небольшой инвестиционной компании, там не было безумного графика работы, и я мог уделять какое-то время исследованиям. Но постепенно возникла мысль, что исследование может стать основным делом и можно уйти с работы и сосредоточиться на тех задачах, которые передо мной ставил научный руководитель, потому что они интересные, и в перспективе они могут дать хороший практический результат. В конечном итоге именно этот путь я и выбрал. Мне кажется, что для самостоятельных и творческих исследований — работа, не связанная с исследованием, является серьезным ограничением.

— Как, на ваш взгляд, должен быть организован учебный процесс, чтобы стимулировать аспирантов на проведение подобной творческой работы?

— В 2009 году я ездил на стажировку в Стэнфорд в рамках программы сотрудничества ВШЭ и Стэндфордского университета в области методики преподавания и посмотрел, как там учатся. Они много внеаудиторного времени посвящают темам, которые изучаются на занятиях, и благодаря этому, как мне кажется, их исследования носят творческий характер, и в то же время их можно назвать профессиональными. После занятий в аудитории студенты собираются в кружки, сидят в кафе, и обсуждают то, что узнали, им это просто интересно. Если бы они параллельно работали, это было бы невозможно. Этот элемент внеаудиторного размышления, на мой взгляд, является одним из ключевых факторов самостоятельной, творческой работы. Выучить можно все, что угодно, но значительно интереснее научиться самостоятельно думать, ради этого и стоит идти в аспирантуру.

— Стэнфорд — один из самых значительных центров экономической науки в мире. Удалось ли вам пообщаться с кем-то из исследователей, занимающихся интересующей вас проблематикой?

— Я несколько раз встретился с профессором Маккиноном, который занимается валютным курсом, мне было интересно узнать его мнение о моей работе. В рамках курса «Политика ЦБ и прогнозирование валютного курса», который я читаю магистрам на факультете мировой экономики и мировой политики, я рассказываю о политике ЦБ, и одним из элементов теории кредитно-денежной политики являются функции реагирования, которые иначе называются правилами Тейлора. В Стэнфорде как раз работает тот самый Джон Тейлор, и у меня была возможность посетить его лекцию. После этого я размышлял, как интересно студентам слушать, когда Тейлор рассказывает о правиле Тейлора. В Стэнфорде он читает базовый курс экономики для первокурсников, дает только самую новую информацию, актуальные теории, старые упоминаются лишь по мере необходимости, видно, что человек рассказывает о результатах своих собственных исследований, а не просто читает стандартный набор информации.

— А вам нравится преподавать?

— Если честно, то я не чувствую себя преподавателем. Я просто рассказываю студентам о результатах своего исследования, о том, что мне интересно, и когда это происходит в таком формате, то я даже не могу назвать это работой. В процессе обсуждения этого материала с ребятами, у меня возникают новые мысли, материал лучше структурируется в голове, для меня исследование и рассказ о нем студентам — это взаимосвязанные и взаимодополняющие вещи.

 

Людмила Мезенцева, Новостная служба портала ВШЭ